в теле этого конечного существа. Из-за этого страдающей. Но в этом существе воплощен и сам поток (стихия). Если встать на его (ее) позицию как свою, то тогда не грусть и слезы, а смех и хохот над сует ными метаниями этой самости станут его выражением. На место уникального присутствия пишущего или читающего как личностей приходит обезличенная, анонимная стихия хохота. Человеком, хохо чущим над «собой», хохочет воплощенная в нем жизнь. Её хохот — эхо «гомерического хохота» античных богов над терзаниями смертных. Как форма культуры он воплощен в карнавале и «смеховой культуре».

Почему читаются и пишутся такие стихи? Чем они любезны пишущему и читающему? Этот голос т-ничто-жающей воплощенной в конечном человеческом существе стихии жизни антитетически входит в со-гласие с грустью оглядки, образуя напряженный жизненный интервал. Бытиё в своих бесчисленных градациях вызре вает как интервал между плачем и смехом. Как условие игры жизни. Любой предел в этом интервале сам по себе — вне игры. Только вместе они удерживают бытиё как сердцевину особого рода антропологиче ского проекта. И когда я случайно сталкиваюсь на телеэкране с какой- нибудь «смехопанорамой» хохочущих людей, не обремененных жела нием стать собой, самостоятельно решать свои жизненные проблемы, а трусливо перепоручающих их решение начальству, то охватывает жуткое чувство. Ведь вопрос — не «над кем смеётесь?», вопрос прин ципиальней — «кто, собственно говоря, здесь смеётся?». Нет, не публика. Жизнь смеётся...

Таково, как мне мнится, поэтическое априори особого рода антропологического проекта. Дело философского истолкования — забота другой статьи. Сейчас голословно предположу: интеллигент — это российский вариант общеевропейского антропологического проекта, в рамках которого человек обретает бытиё в актах письма и чтения, вступая в сношение с собой, миром и другим человеком через тексты произведений перед лицом публики. Напомню, речь идет об антропо логическом проекте, а не неких людях, именовавших себя интелли гентами. Как проект — он принципиально по ту сторону добра и зла. В своем осуществлении он дает ресурс всему — и возвышенному и низкому, и очаровательному и мерзкому. И консерваторы и рево