Война против восставших христиан была объявлена священною и к участию в ней призваны полудикие кочевники из азиатских владений Турции.

К началу октября 1876 года вполне выяснилось, что из всех дипломатических переговоров, руководимых Англией, ничего не выйдет, и потому наше правительство через своего посла графа Игнатьева потребовало созыва конференции в Константинополе для обсуждения устройства Балканского полуострова.

Вместе с тем было решено: в случае неисполнения этого требования в течение двух-трех недель отозвать графа Игнатьева и не позже начала ноября приступить к мобилизации армии; если же последняя угроза не подействует — объявить Турции войну и, пользуясь ее неготовностью, а также зимним временем, мешавшим действию флота на Черном море, занять четырьмя корпусами Придунайскую Болгарию до Балкан. Такая оккупация представлялась нашей дипломатии совершенно достаточным средством для принуждения Порты к уступчивости. Для того же, чтобы обеспечить себя со стороны других держав, предполагалось заключить конвенцию с румынами и добиться если не союза, то дружественного нейтралитета со стороны Австро-Венгрии.

Что касается Германии, то относительно ее можно было быть спокойными: еще в августе месяце император Вильгельм прислал фельдмаршала Мантей-феля со своим собственноручным письмом, в котором, вспоминая услуги, оказанные Россией в 1866-м и 1870 годах, писал, что Германия их никогда не забудет и что мы можем вполне на нее положиться.

Между тем на настойчивые требования графа Игнатьева Порта продолжала давать уклончивые ответы, а тем временем истек срок перемирия, заключенного с сербами.

Турки возобновили наступательные действия, и 17 октября сербская армия была разбита под Дюнишем. Путь на Белград был открыт. Доведенный до последней крайности, князь Милан отправил к государю депешу с мольбою спасти Сербию.

После этого, 18 октября, было объявлено Порте: что в случае, если она в двухдневный срок не примет перемирия на два месяца, то наше посольство выедет из Константинополя и дипломатические сношения будут прерваны. Этот ультиматум подействовал. Турецкое правительство повиновалось, и с 20 октября приказало прекратить военные действия на всем театре войны.

Вместе с тем 21 октября в разговоре с английским послом лордом Лофтусом государь выразил сожаление, что в Англии продолжают подозревать Россию в воинственных замыслах. Одновременно с этим князь Горчаков поручил русскому послу в Лондоне графу Шувалову уверить английский кабинет в «прямодушии» и «бескорыстии» России и вместе с тем пригласить Англию присоединиться к нам, «чтобы покровительствовать христианам и разделить впоследствии с нами их признательность и сочувствие». Но англичане плохо верили нашему бескорыстию; в признательности же балканских славян, как народ практический, не чувствовали особой надобности. Наш решительный шаг возбудил большую тревогу в Англии. Общественное мнение всей Европы было против нас.

Глава английского кабинета лорд Биконсфильд на обеде, данном лордом мэром Лондона в Гильдголле 28 октября, произнес крайне резкую и враждебную России речь. Заявив, что Англия прежде всего намерена заботиться о соблюдения трактатов, обеспечивающих целость Турции, и что улучшение быта ее христианских подданных — дело второстепенной важности, Биконсфильд