Мартынов Е.И.
Политика и стратегия
стр. 135



тора, между прочим, сказал: «Я назначен его величеством, значит облечен его высоким доверием и потому никуда не уйду, а буду делать все, как нахожу нужным. На общество же мне наплевать»28.

Жандармский подполковник Кублицкий-Пиотух, командированный департаментом полиции в январе и в феврале 1917 года в Волынскую и Подольскую губернии «для выяснения общего настроения среди военных чинов», говорит следующее:

«Настроение всех военных кругов, офицерских и солдатских, было ярко оппозиционное не только в отношении к правительству, но, в особенности, в отношении бывшей императрицы Александры Федоровны, которую не стеснялись совершенно громко ругать. Крайне враждебно отзывались о министре внутренних дел Протопопове и поголовно говорили о необходимости ответственного министерства. Убийство Распутина вызвало в армии ликование В течение месяца, пока длилась моя поездка, я ни среди военных, ни в населении не слышал ни разу положительных отзывов в пользу правительства и его политики. О бывшем императоре военные отзывались с пренебрежением, отмечая его упрямство и большое влияние на него Александры Федоровны»29.

При этом любопытно, что при сборе указанных сведений Кублицкий-Пио-тух не счел даже нужным скрывать свое положение, а оставался в жандармской форме.

7. Слухи об измене.

После первых же крупных неудач на театре войны зловещие слухи об измене стали распространяться в армии и в России. Ставка, желая отвлечь общее внимание от собственных ошибок, усиленно раздувала все возникавшие дела

об изменниках.

Между прочим, она создала известное дело полковника Мясоедова, который 18 марта 1915 года был признан военно-полевым судом виновным в шпионстве и в ту же ночь повешен, хотя для такого приговора, как теперь выяснилось, в распоряжении суда не было фактических данных, и обвинение осталось недоказанным30.

Стремление везде находить изменников иногда доходило до абсурда. Например, великий князь Николай Николаевич на основании каких-то сплетен обвинял в шпионаже в пользу Германии начальника штаба гвардейского корпуса графа Ностица. За последнего вступился сам государь, пославший для личных переговоров в ставку военного министра Сухомлинова, но великий князь со свойственным ему самодурством все-таки настоял на увольнении Ностица в отставку. По мере того, как война принимала все более неблагоприятный оборот, слухи об измене стали усиливаться и шли уже со всех сторон: правительство обвиняло в измене Думу, Дума — правительство; правые обвиняли левых, левые — правых; одно государственное учреждение подозревало другое...

Наконец, 1 ноября 1916 года с думской трибуны было почти прямо брошено обвинение в измене самой императрице, причем речи ораторов, запрещенные для печати, распространялись в миллионах экземпляров в России и на фронте.







Новости