В дальнейшей беседе «государь высказывался в том смысле, что он хочет с семьей и наследником уехать жить в Ливадию и что он не может оставить больного ребенка на чужих руках».

Под влиянием приведенного разговора с профессором Федоровым государь изменил свое первоначальное намерение и решил отречься не только за себя, но и за сына, передав престол брату Михаилу Александровичу

Вскоре из Могилева был передан по прямому проводу проект манифеста об отречении, составленный генералом Лукомским совместно с директором дипломатической канцелярии ставки камергером Базили.

Вечером государю была доложена следующая телеграмма командующего Балтийским флотом:

«С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные войска¹⁶. В Ревеле положение критическое, но не теряю еще надежды его удержать. Всеподданнейше присоединяюсь к ходатайствам великого князя Николая Николаевича и главнокомандующих фронтами о немедленном принятии решения, формулированного председателем Государственной Думы. Если решение не будет принято в течение ближайших часов, то это повлечет за собою катастрофу с неисчислимыми бедствиями для нашей родины. 20 часов 40 минут. 2 марта 1917 года. 260. Вице-адмирал Непенин».

Тем временем в Петрограде с самого утра 2 марта продолжались переговоры между Временным комитетом Государственной Думы и Советом рабочих и солдатских депутатов относительно организации правительственной власти. Несмотря на противоречие классовых интересов, соглашение все-таки состоялось, так как по условиям момента оно было выгодно обеим сторонам, а именно: думский комитет давно уже приготовлялся к занятию министерских постов, но не мог справиться с рабочими и солдатскими массами; наоборот, рабоче-солдатский совет держал эти массы в руках, но пока еще не успел создать правительственного аппарата, и потому, по словам Суханова, предпочитал на первое время ограничиться лишь контролем.

Коренное разногласие относительно монархии или республики, устранить не удалось, и было принято следующее постановление: «немедленная подготовка к созыву на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования, Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны».

В четвертом часу пополудни, когда соглашение не было еще окончательно оформлено, новый министр иностранных дел Милюков, не будучи в состоянии сдержать своего нетерпения, вышел в Екатерининский зал и произнес перед собравшейся там разнородной толпой длинную речь о вновь образующемся правительстве.

Мстиславский говорит: «Вот на кого нельзя было взглянуть без улыбки: так неприлично счастлив, так именинен был он, так откровенно чувствовал себя вверху горы. И то сказать — нелегко дался старику этот долгожданный желанный портфель».

Милюков начал свою речь резкой критикой старого режима:

«Мы присутствуем при великой исторической минуте. Еще три дня тому назад мы были скромной оппозицией, а русское правительство казалось всесильным. Теперь это правительство рухнуло в грязь, с которой сроднилось,