Мартынов Е.И.
Политика и стратегия
стр. 413



Завойко, который после непродолжительного содержания под арестом на Петроградской гауптвахте оставался на свободе, информировал Корнилова относительно настроения народных масс. «Ваше имя громадно, — писал он в каждом письме, — его двигает вперед уже стихия». Наоборот, письма донского атамана Каледина были проникнуты глубоким пессимизмом как в отношении России вообще, так и казачества в частности Корнилов продолжал верить Завойко.

Между тем настроение народных масс можно было наблюдать и в Быхове. Деникин говорит34: «Неоднократно проходившие через станцию Быхов солдатские эшелоны проявляли намерение расправиться с арестованными. Были случаи высадки и движения в город... Угроза самосуда все время висела над Быховцами». От такого самосуда их спасала лишь расположенная в городе 1-я польская дивизия, начальнику которой командир польского корпуса генерал Довбор-Мусвицкий приказал защищать арестованных, хотя бы посредством вступления в бой. Таким образом, Корнилова, названного «первым народным главнокомандующим», защищали от его собственных солдат текинцы и поляки!

Тем временем в Петрограде произошел Октябрьский переворот. Временное правительство было свергнуто, но Керенскому, благодаря содействию генерала Краснова, удалось 1 ноября скрыться из Гатчины. Ввиду безвестного отсутствия верховного главнокомандующего Духонин принял на себя верховное командование.

В тот же день, 1 ноября, Корнилов обратился к нему с письмом, в котором говорил35: «Вас судьба поставила в такое положение, что от Вас зависит изменить исход событий, принявших гибельное для страны и армии направление, главным образом, благодаря нерешительности и попустительству старшего командного состава Для вас наступает минута, когда люди должны или дерзать, или уходить, иначе на них ляжет ответственность за гибель страны и позор за окончательный развал армии. По тем неполным отрывочным сведениям, которые доходят до меня, положение тяжелое, но еще не безвыходное. Но оно может стать таковым, если Вы допустите, что ставка будет захвачена большевиками, или же добровольно признаете их власть».

Далее Корнилов указывал те меры, которые, по его мнению, следовало принять. Однако из пометок, сделанных на самом письме Духониным, видно, что эти меры были просто неосуществимы. Главное же — Корнилов по-прежнему не понимал происходившей на его глазах грандиозной социальной революции, приписывая все случившееся нерешительности и попустительству старшего командного состава и полагая, что от верховного главнокомандующего «зависит изменить исход событий».

После Октябрьского переворота Шабловский стал выпускать арестованных группами, так что к середине ноября в Быхове оставалось лишь пять главных участников: Корнилов, Лукомский, Романовский, Деникин и Марков. Наконец, 18 ноября, получив известие о движении на Могилев большевистского отряда с прапорщиком Крыленко, Духонин отдал распоряжение об освобождении и последних быховских узников. Рассказывают, будто при этом он произнес слова, оказавшиеся пророческими: «таким распоряжением я подписал себе смертный приговор».

Новости