—    Товарищи, для разрядки. Разрешите подписать указ о приос тановлении деятельности российской компартии.

В зале раздались аплодисменты.

Ельцин на глазах депутатов вывел свою подпись и довольно произнес:

—    Указ подписан.

Горбачев, оказавшийся в дурацком положении, попытался воз разить:

—    Не вся компартия России участвовала в заговоре. Запрещать компартию — это, я вам прямо скажу, будет ошибкой для такого демократичного Верховного Совета и президента.

Ельцина это не смутило.

—    Михаил Сергеевич, указ не о запрещении, а о приостанов лении деятельности российской компартии до выяснения судеб ными органами ее причастности ко всем этим событиям. Тем более, что российская компартия до сих пор в министерстве юс тиции России не зарегистрирована.

Ельцин подошел к трибуне, на которой стоял Горбачев, и, тыча в него пальцем, заставил его прочитать запись заседания кабинета министров СССР — она свидетельствовала о том, что правитель ство предало своего президента.

Горбачев в эту минуту выглядел растерянным. Взгляд у него был затравленный. Он пережил величайшее унижение в своей жизни. Горбачев не понимал, что он вернулся в другую страну. Но и депутаты обошлись с ним как с плохим учеником, вызван ным к доске.

По мнению Андрея Грачева, последнего пресс-секретаря Гор бачева, «руководивший этим политическим развенчанием Горба чева Ельцин торжествующе и мстительно брал реванш за униже ние, которому четыре года назад был подвергнут сам на пленуме Московского горкома, снявшем его с должности партийного сек ретаря».

Грачев спросил потом Михаила Сергеевича, «почему он не ушел, а остался в зале, где его распинала толпа, и сносил оскор бления со стороны людей, не имевших в большинстве своем ни какого отношения ни к победе над путчистами, ни к защите де мократии. Он ответил:

—    Знаешь, рассуждая по-человечески, по-мужски, надо бы ло хлопнуть дверью и послать их всех... Но когда я вглядел ся в их лица, в глаза,, где увидел только непримиримость и не нависть, я решил, что не могу оставить их наедине с самими собой».

После встречи в Верховном Совете РСФСР Горбачев прошел в кабинет Ельцина. Ельцин сказал ему:

—    У нас уже есть горький опыт, август нас многому научил, по этому, прошу вас, теперь любые кадровые изменения — только по согласованию со мной.