Сборник научных трудов
Человек в интеллектуальном и духовном пространствах стр. 139 И. Шайтанов) отсутствует чистилище, стало быть, и Призрак не иску пает свои грехи, а искушает принца. Когда принца расспрашивают друзья о разговоре с Призраком, он отвечает словами, которые кажутся Горацио «дикими, бессвязными». На самом деле они слишком серьезны: Ведь есть у всех желанья и дела Те иль другие; я же, в бедной доле, Вот видите ль, пойду молиться. А как же быть человеку, которого посетил посланец ада? Он должен просить совета у Бога. Надо сказать, что, «согласно доктрине проте стантизма, утвердившейся в Англии после реформации в церкви, привидения с того света были наваждением самого дьявола»1. Гамлет упрекает себя в конце второго акта, уже после появления актеров, полных игрушечных страстей, что он, «влекомый к мести небом и геенной», отводит душу словами. Но тут же поясняет свою позицию, снимает все самоупреки, понимая, что его ум и душу, охва ченную печалью и подозрительностью, дьявол может убедить в чем угодно. Нужна проверка посюсторонняя: Дух, представший мне, Быть может, был и дьявол; дьявол властен Облечься в милый образ; и возможно, Что, так как я расслаблен и печален, — А над такой душой он очень мощен, — Меня он в гибель вводит. Мне нужна Верней опора. Зрелище - петля, Чтоб заарканить совесть короля. А.А. Аникст справедливо связывает завязку пьесы с явлением Призрака. Но вряд ли он прав, полагая, что призрак инициирует действие пьесы. «Воля Призрака, пришедшего с того света, является источником и началом трагедии»2. Возможно, подобная воля могла бы являться завязкой и смыслом трагедии у другого драматурга. Другой герой другого драматурга немедленно начал бы суетиться, пытаться 1 Аникст А. Трагедия Шекспира «Гамлет». М.: Просвещение, 1986. С. 32. |
|||||
|