Пресытится и на небесном ложе,

Тоскуя по отбросам.

Гамлет это понимает и принимает версию отца. Он точно фикси рует ситуацию, обращаясь к матери: «Ад мятежный, раз ты бесчин ствуешь в костях матроны...» В костях, в теле пожилой женщины, у которой, казалось бы, «разгул в крови утих», но выясняется, что это не так. И Гамлет продолжает описывать поведение матери, пытаясь пробудить в ней чувство стыда:

Нет, жить

В гнилом поту засаленной постели,

Варясь в разврате, нежась и любясь На куче грязи...

Он любит мать, но нельзя забывать, что имя короля Клавдий — говорящее для Шекспира, прекрасно знавшего римскую историю. Одна из жен римского императора Клавдия — Мессалина — настолько прославилась своим распутством, что имя ее стало нарицательным для любой нетвердой в своих нравственных устоях женщины. Для англий ского зрителя, не раз видевшего пьесы из римской истории, намек, содержавшийся в имени короля — Клавдий, — был вполне внятен. И продолжить ассоциацию, вспомнив Мессалину, было совсем несложно, ибо о подобном поведении своей матери Гамлет говорит прямым текстом.

Увы, часть понимания женского поведения переносится принцем и на его искреннее и страстное чувство к юной и нежной Офелии. Не забудем его писем к возлюбленной, они написаны любящим сердцем:

«Не верь, что солнце ясно,

Что звезды — рой огней,

Что правда лгать не властна,

Но верь любви моей.

О дорогая Офелия, не даются мне эти размеры. Я не умею высчи тывать мои вздохи; но что я люблю тебя вполне, о вполне, чудесная, этому верь. Прощай! Твой навсегда, дражайшая дева, пока этот меха низм ему принадлежит, Гамлет».

Тексты эти отобраны у послушной дочери Полонием, но этот факт не умаляет реальности страсти принца. Что же происходит потом?