Идеология не миф и не наука, но нечто среднее между ними — рационализированный миф. В таком виде она, как и миф, содержит в себе не просто знание о мире, но набор ценностей, позволяющий людям вступать между собой в определенные отношения. Наука произ водит знание, идеология — отношение, но не в образно-мифоло гической, а рациональной форме, в форме отношения идей, которое существуют одновременно в отрыве от отношения вещей. Идеолог не познает общество, а в каком-то смысле творит его, хотя только в идеальной форме. В функции же знания об обществе идеология (как и миф) в любом случае является «ложным сознанием», поскольку выдает за сущность общества лишь ее временный, исторический прехо дящий образ. Истинных (в смысле научной истинности) идеологий, согласно Марксу, вообще не бывает. Вопрос о научной истинности или ложности идеологии — пустой вопрос, ничего не объясняющий в причине их появления на свет и их популярности в общественном сознании.

Все это, однако, не повод для отрицания ценности идеологии. Наука ценна истинностью своих выводов и обобщений, их практиче ской полезностью, идеология — способностью быть формой, пусть иллюзорной, общественной связи между людьми в условиях, когда она реально отчуждена от них. Причиной возникновения и существования идеологий является не недостаток знания, а невозможность жить в обществе, будучи включенным лишь в материальную связь, в систему экономических отношений. В современном обществе наука, действи тельно, теснит идеологию, выдавливает ее даже из духовной жизни, но оборачивается это далеко не в пользу человеку. Тотальная рацио нализация жизни, в том числе духовной, приводит почему-то к ее деперсонализации и обездуховлению, к потере индивидом собствен ного лица и полному растворению в массе. Итогом такой рационали зации оказывается не автономизация, а атомизация индивидов. Такая вот «диалектика Просвещения». В век науки и информации, как ни парадоксально, былое воздействие идей на общественное сознание воспринимается чуть ли не как эпоха расцвета духовности и культуры, навсегда ушедшая в прошлое. Лев Константинович может возразить, что наука, о которой он говорит, — не та, что внедряется сегодня в производство и управление, а та, о которой мечтал Маркс. Но как