и людям, ответственным за ее организацию, стала ясна прагматиче ская ценность знаний о науке. Если изложить схему представлений того времени, то она сведется к следующему. Наука — «организм», имеющий собственные законы функционирования (свои механизмы, а соответственно, и связанные с ними закономерности). В то же время современная наука — не самодеятельный институт, а объект управления и организации. Чтобы внешне налагаемые формы орга низации не приходили в противоречие с собственными закономер ностями функционирования самой науки, то есть чтобы управление было эффективным и оптимизировало научную деятельность, надо познавать эти «собственные» механизмы науки и закономерности ее развития. Все эти знания могут и должны стать основой рациональной научной политики, исходными представлениями в управлении наукой.

Такие представления были характерны и для исследователей науки (науковедение развивалось как прагматически ориентированная дисци плина), и для потенциальных потребителей — людей, ведающих орга низацией и управлением. Но сходство представлений по данным вопросам не могло объединить позиции этих групп, поскольку каждая продолжала заниматься своим делом: одни исследовали, другие — управляли. При этом первые полагали, что вторые ждут не дождутся их результатов, расширяющих понимание социального института науки, что все обнаруженное будет подхвачено, преломлено в соот ветствующем направлении и заложено в практические решения. Вторые имели собственные традиционные источники служебной информации о функционировании науки и свои представления о прин ципах управления. Они хотели бы, вернее — не возражали бы против подсказки по совершенствованию управляющих воздействий, но эта подсказка и это совершенствование были бы приняты, если их пред ложить в формах, привычных для сферы управляющих воздействий. Исследователи науки таких рекомендаций дать не могли, ибо их резуль таты были выражены «на другом языке».

Здесь, кстати, было заложено основание того разочарования и потери энтузиазма, которые возникли во второй половине 70-х гг. и внутри самих науковедческих дисциплин, и по отношению к этим дисциплинам — извне. С точки зрения исследователей науки, у них