силы и разум вести вас к окончательной победе. Что касается вас, чудо-богатыри, сверхдоблестные витязи земли русской, то знаю, как много вы готовы отдать на благо России и престола. Вам только нужна помощь Божья. Веруйте же едино со мной, что Бог нам поможет. Знайте, что Россия в сознании, что для достижения окончательной победы нужна дружная самоотверженная работа всех ее сынов в тылу, своим достоинством и спокойствием явит всему миру величие русского духа и непоколебимую силу нашей великой родины. Генерал-адъютант Николай».

Кроме этого приказа, похожего скорее на апостольское послание, войскам была прочитана телеграмма великого князя, в которой говорилось⁶:

«Вместе с тем повелеваю всем войсковым начальникам, от старших до младших, внушить и разъяснить чинам армии и флота, что после объявления обоих актов они должны спокойно ожидать изъявления воли русского народа и святой долг их — оставаться в повиновении законным начальникам, оберечь родину от грозного врага и своими подвигами поддержать наших союзников в беспримерной борьбе. 4 марта 1917 года. № 4.313. Генерал-адъютант Николай».

В первом часу пополудни 4 марта приехала в Могилев из Киева вдовствующая императрица Мария Федоровна. В тот же день по совету Алексеева государь удалил от себя Воейкова, а на другой день и Фредерикса.

Около этого же времени он просил у Временного правительства: «1) свободного проезда из Могилева в Царское Село; 2) возможности проживать в Александровском дворце до выздоровления его детей, которые больны корью; 3) свободного проезда в Порт-Романов на Мурманском берегу».

Кроме того, через Алексеева государь обратился к Временному правительству с ходатайством: по окончании войны предоставить ему Ливадию для постоянного жительства⁷.

Последняя просьба показывает, что государь не отдавал себе отчета в истинном настроении народных масс как по отношению к нему, так и вообще к царской фамилии.

Пятого марта возвратился в Могилев генерал Иванов с Георгиевским батальоном. Поблагодарив солдат за службу и заповедав им верно служить новому правительству, он продолжал путь в Киев. Вечером Георгиевский батальон устроил на улицах Могилева манифестацию с красными флагами⁸.

Пятого марта государь получил письмо от командующего Особой армией генерала от кавалерии Гурко, который во время болезни Алексеева в продолжение нескольких месяцев исполнял обязанности начальника штаба верховного главнокомандующего.

Целью этого письма, по словам самого Гурко, было обратить внимание государя на то, что Временное правительство «заключает в тюрьму его прежних верных слуг, которые если в чем и согрешили, то во всяком случае действовали в пределах существовавших тогда законов».

Гурко намекает, что государь должен вступиться за них и высказывает, что такой шаг «будет иметь неисчислимые последствия как для династии, так и для судьбы России».

Вместе с тем Гурко изливает перед Николаем II свои верноподданнические чувства.

Он называет его «неизменным вернейшим слугой и благодетелем России» (?!).