минаний последнего, предлагал ему принять первую освободившуюся армию⁶. О желании Корнилова переменить начальника штаба было известно даже Керенскому⁷.

Не довольствуясь всем этим, Филоненко уже через несколько дней после прибытия в ставку открыл там какой-то фантастический заговор, направленный не только против Временного правительства, но и лично против Корнилова (?!).

По поводу этого заговора он два месяца спустя показал в следственной комиссии: «Зная, насколько генерал Корнилов непопулярен в штабах и как косо смотрят на его близкие отношения к революционерам Савинкову и мне, я, опасаясь, что в первую очередь опасности может подвергнуться генерал Корнилов, рекомендовал генералу для поручений полковнику Голицыну усилить меры охраны главковерха»⁸

Филоненко видел главный признак заговора в движении Кавказской кавалерийской дивизии на Могилев, относительно чего Лукомский будто бы давал неудовлетворительные объяснения. О своем открытии Филоненко донес Савинкову, прося вызвать в Петроград под предлогом обсуждения вопроса о железнодорожных перевозках одного из участников заговора, начальника военных сообщений Тихменева.

Цель Филоненко, по его собственным словам, заключалась в том, чтобы «рассредоточить собравшихся в ставке лиц определенно антидемократического направления», начиная с генерала Лукомского.

Савинков передал донесение Филоненко начальнику кабинета военного министра полковнику Барановскому для доклада Керенскому. Выяснилось, что Кавказская дивизия передвигается в целях охраны ставки, по приказанию, отданному еще Брусиловым, с ведома самого Керенского. Кроме того, Барановский ручался за политическую благонадежность Тихменева и Лукомского.

Доклад дал результаты, обратные ожиданиям: Керенский приказал отставить Филоненко от должности комиссара при верховном главнокомандующем и только по ходатайству Савинкова согласился ограничиться вызовом его в Петроград для объявления выговора⁹.

Филоненко говорит: «1 августа Савинков и я были приняты министром-председателем, который указал мне на необходимость найти надлежащую линию поведения по отношению к штабу, в воинском и гражданском смысле