ходимым вызвать верховного главнокомандующего и предложить ему изложить перед настоящим собранием положение на фронте и состояние армии».

Этими словами Керенский хотел ввести речь Корнилова в определенные постановлением Временного правительства рамки.

Небольшого роста, невзрачный на вид генерал, типичный монгол, появился на трибуне. Вся правая половина зала поднялась со своих мест и приветствовала его бурными, долго не смолкавшими аплодисментами; левая половина и среди нее солдаты остались сидеть.

Корнилов читал свою речь по записке, произнося фразы резко и отрывисто, как будто командуя.

Он начал с заявления, что у него «нет уверенности, чтобы русская армия исполнила без колебания свой долг перед родиной». Для характеристики ее состояния он привел несколько случаев варварского убийства солдатами своих офицеров, а также и случай бегства с позиции одного полка, побросавшего ружья. Эти факты вызвали возгласы глубокого возмущения на правой стороне.

Корнилов продолжал:

«В наследие от старого режима свободная Россия получила армию, в организации которой, конечно, были крупные недочеты, тем не менее, эта армия была боеспособной, стойкой и готовой к самопожертвованию. Целым рядом законодательных мер, проведенных после переворота людьми, чуждыми духу и пониманию армии, эта армия была превращена в безумнейшую толпу, дорожащую исключительно своей жизнью... Для восстановления армии необходимо немедленное принятие тех мер, которые я доложил Временному правительству. Мой доклад представлен, и на этом докладе без всяких оговорок подписались управляющий военным министерством Савинков и комиссар при верховном главнокомандующем Филоненко».

Тут Корнилов имел в виду свою вторую докладную записку (10 августа), которую он отправил Временному правительству с вокзала; Керенскому же, как мы видели, он передал первую записку (3 августа).

Затем Корнилов сказал: «Я в кратких чертах доложу вам главные основы своего доклада».

Далее Корнилов говорил о необходимости восстановить дисциплину, поднять престиж офицеров, улучшить их материальное положение, упорядочить работу комитетов, улучшить комиссарский состав и водворить порядок в тылу

Свою речь он закончил словами:

«Я ни одной минуты не сомневаюсь, что эти меры будут приняты безотлагательно Но невозможно допустить, чтобы решимость проведения в жизнь этих мер каждый раз совершалась под давлением поражений и уступок отечественной территории. Если решительные меры для поднятия дисциплины на фронте последовали как результат Тарнопольского разгрома и утраты Галиции и Буковины, то нельзя допустить, чтобы порядок в тылу был последствием потери нами Риги и чтобы порядок на железных дорогах был восстановлен ценою уступки противнику Молдавии и Бессарабии.

Я верю в гений русского народа, я верю в разум русского народа и я верю в спасение страны. Я верю в светлое будущее нашей родины и я верю в то, что боеспособность нашей армии, ее былая слава будут восстановлены. Но я заяв